Его немое противление было проигнорировано вожаком, и Янко остался один в своей убежденности, и чувствовал он себя, как черный ворон среди белой снежной пустыни – нет рядом теплого бока собрата и спрятаться некуда. Он не нашел ни капли поддержки в глазах или жесте состайников, потому одаривал всех спокойным, но осуждающим взглядом, будто мать провинившееся дите. В другое время одиночка не вызвал бы у него столь негативных мыслей, но события, происходящие в последний год, заставляли его быть осторожным со всем, к чему он прикасается и что происходит перед его глазами, вынуждали цепляться за мелочи и проверять все под два раза. Его упрекали не раз в излишней дотошности и даже занудству, но волк не мог себе позволить меньшего, сколько бы злых слов не сыпалось в его сторону. Но и обвинять или злиться на Аламера он не мог. Не позволяла должность. Поэтому он покорился и не скалился на несогласных, даже взглядом демонстрируя свое одобрение, не говоря уже о спокойном рассудительном тоне. И вот самка дружелюбно взмахнула хвостом, представляясь перед новой семьей. И не было в ее виде и взгляде какой-то незримой темной тайны, прозрачной вуали прошлого, накинутой и тянущейся за ней следом, – словом, всего того, что вызывало при взгляде на других сомнения в их искренности. Она же была словно чистый лист, будто ничего греховного не совершила за всю свою жизнь и ничего не отягощает ее женскую совесть. Янко недоверчиво сощурился. Не мог он так просто поверить ей, как бы она не убеждала и не рассказывала о своей судьбе. Умом понимая, что каких-либо шансов проверить ее слова на правду он не имеет, но слепое доверие так же было выше его сил. Волк не отрывал от нее маленьких глаз, которые от надвинутый сверху бровей казались еще меньше – только медовый их цвет выделялся на поседевшей шкуре бледным пятном. Когда Аламер приближался к нему на пару с волчицей, Ян непроизвольно напрягся всем телом и покорно склонил голову в приветствии, не столько перед новой охотницей, сколько перед вожаком. Когда никто более не мешал их уединению и два видавших жизнь волка остались с глазу на глаз, он едва кивнул, на этот раз только ей:
– Ясной луны, Рагна, – просипел он, будто слова не хотели идти из пасти и он выталкивал их силой.
Он вытянулся всем телом, тяжело поднимаясь с земли, и распушил слипшуюся шерсть, будто перед показом, но на самом деле не из-за красоты, а чтобы согнать приставший к ней сор. Он заострил на волчице свой пристальный взор, словно она была маленькой точкой и могла пропасть из виду в любой момент.
–  Я знаю, что ты издалека, – он не спешил произносить слова, будто на ходу рождалась мысль, а не он вел ее, – и важно спросить: какова же причина, что ты покинула дом, воспитавший тебя из никчемного щенка в крепкого воина? – Его глаза едва заметно блеснули, но выражение оставалось неизменным. – А то вдруг сделаем и мы что-нибудь не так и сбежишь ты искать новое пристанище.
Он не хотел сразу переходить к сути и отделаться от нее парой сухих фраз, хоть весь процесс и не вызывал в нем трепетного восторга. Но так как их разговор заведомо обещал быть недолгим, ему захотелось протянуть мгновенья нахождения рядом с ней.

Отредактировано Янко (08.07.2015 05:50)