– Свали с моих глаз, ублюдок!
Она стояла ровно напротив него, – ублюдка – вздыбив длинную шерсть, упершись широко расставленными лапами в землю, низко опустив голову, обнажив в диком оскале желтые зубы. Мелкие клочки вспененной слюны падали с губ, мгновенно впитываясь в землю, и без того влажную. На ублюдка, впрочем, подобное зрелище если и произвело впечатление, то он предпочел тщательно это скрыть. В конце концов, именно такой реакции последние несколько минут он и добивался. Удивительно, правда, что ему пришлось так долго выводить из себя свою жертву – в потенциальном списке легковоспламеняющихся вещей слово Хель гордо стояло бы на первом месте, вот только не то чтобы это было похвалой.
Волк тонко усмехнулся, но небольшой шажок назад сделал. Он не до конца знал, чего можно ожидать от взрывной бандитки. Вдруг она на самом деле на него набросится? Она же ненормальная. Бешеная какая-то. Таких весело злить, конечно, но что-то не хочется позднее расплачиваться за это целостностью собственной шкуры.
Она не сдвинулась с места, исподлобья сверля его пристальным взглядом. Затем вдруг спрятала зубы, подняла голову, встала нормально. Ублюдок уж подумал, что кратковременный конфликт исчерпан, хоть после него на душе и остался осадок разочарования. Он представлял себе эту сцену немного по-другому.
Тогда-то бурая неожиданно и дернулась вперед, а прежде чем он успел осознать, что она сейчас его прямо за морду цапнет, чужие зубы лязгнули прямо рядом с его глазом. От неожиданности он попятился назад, потерял равновесие и сел на хвост. Только и успел заметить, как мимо него проскользнула бурая фигура, направляясь куда-то в леса. Да и черт с ней. Пусть будет где-нибудь подальше отсюда, где угодно, только не здесь.
Сумасшедшая.

***

Хель уже перешла с бега сломя голову на шаг. Она выбилась из сил, а конечности от локтя до подушечек лап тупо ныли, но она упорно двигалась вперед. За то время, пока она просто неслась куда глаза глядят, выплескивая свою нерастраченную энергию ярости, Маска успела покрыть добрых три четверти владений, принадлежавших Воронам. И только когда она осознала, что скоро не выдержит и повалится на землю, только тогда она попросту устало поплелась черт знает куда.
Утреннее солнце только подготавливалось к тому, чтобы как следует прожарить Землю и заодно всех ее обитателей, но и его лучи казались волчице обжигающими. Она вывалила язык набок, жадно захватывая пастью малые порции воздуха. Она быстро меняла гнев на милость, и сейчас чувствовала вполне себе умиротворение. Это можно было бы объяснить гармонией, наступающей в душе при единении с природой, если бы Хель прекратила на ходу увлеченно втаптывать в землю все цветы, на которые только падал ее взор. Просто потому что она могла.
Когда ее ноздрей коснулся застоявшийся запах сброда из Северо-южной стаи, она остановилась, как вкопанная, и инстинктивно ощерилась. Но как она ни напрягала все свои органы чувств, увы, не могла сказать с уверенностью, был ли поблизости кто-нибудь из их стаи. Бурая чувствовала мириады пахучих нитей, протянутых по территории, словно паутина – там были и старые, и совсем свежие, но зрение и слух оставались бесполезны, не донося ни о какой опасности. Обилие чужих запахов, беспорядочно перемешивавшихся, сбивало с толку и не позволяло в должной степени отвлечься на любое другое чувство.
Тогда она с интересом подошла к самой границе. Близко-близко, опасно близко. Взгляд ее любопытных янтарных глаз обшаривал раскинувшуюся вокруг лесистую местность. Вороне казалось, что за каждым препятствием таится мыслимый противник, выжидающий подходящий момент, чтобы напасть. И, чтобы спровоцировать врага, Хель бездумно сделала еще один роковой шаг, вставая обеими передними лапами за дозволенный рубеж.

Едва лишь «бесполезный» слух уловил перестук чужих лап по земле, Хель вскинулась и навострила уши, приковав настороженный взгляд в ту сторону, откуда доносился звук. Радостное возбуждение поднялось внутри – она все-таки была права, права насчет своих небеспочвенных подозрение! Однако оно тут же сменилось ледяным душем за шиворот, осознанием того, что ее поймали за правонарушением, и никакое оправдание не могло бы смягчить ее вины. Бандитка резво отпрыгнула назад, подальше от земель чужой стаи, и напряглась, смотря на выступившую вперед незнакомку.
На первый взгляд типичная представительница рода волчьего. Повыше и покрупнее самой Хель, но не мужеподобна. Окрас-градиент, осветляющийся книзу. Держится она вроде уверенно, спокойно, но внешность обманчива – кто знает, что творится у этой особы в мозгах. Но бурой сейчас мало хотелось испытывать нервишки противницы или залезать ей в голову, чтобы проверить на вшивость. В конце концов, она и так знала, что все Северо-южные волки – никчемные шавки, которые Воронам даже в подметки не годятся. Потому что… ну, потому что так ей сказали, как новобранцу. А больше Маске и не нужно было ничего знать. Слова авторитетной верхушки вполне удовлетворяли ее интерес о противостоянии и безо всяких доказательств.
Стоит ли сейчас впутываться в навязанный, вымученный конфликт воюющих сторон? Хель еще раз окинула самку оценивающим взглядом из-под нахмуренных бровей. И все ради чего? Ради того, чтобы оставаться, собственно, собой, мерзкой и склочной натурой? Ради того, чтобы похвастаться перед новыми состайниками? Вряд ли ее речам сходу кто-то поверит, а рядом нет никого, кто смог бы подтвердить все сказанное. Рядом нет и никого, кто мог бы с точностью сказать, что в вероятной схватке победит именно Хель, а не стоящий напротив враг.
Раньше, впрочем, она никогда особенно не мучила себя изнурительными размышлениями, а просто брала и делала. Руководствовалась инстинктами, чувствами, сердцем, чем угодно, но только не разумом. Что-то выходило ей боком, с чем-то ей везло. Все точно так же, как у серьезных, собранных и рационально мыслящих сородичей. И все же…

– Что ты здесь забыла?
Она раздраженно сощурилась. Первым побуждением было огрызнуться «не твое дело», но она тут же осеклась, когда осознала, что дело очень даже незнакомки, и это именно Ворона здесь – незваная гостья. Осознание собственной неправоты только подливало масла в огонь, постепенно начинавший разгораться.
Но что она, по сути, здесь забыла? Память услужливо подкинула яркое воспоминание о насмешливом ублюдке, выгнавшем Маску прочь, сам того не ожидая. И он был такой не один – она чувствовала враждебность повсюду, утаенную и открытую, небольшую и сильную; нелюдимость окружающих волков угнетала ее, даже если она сама отказывалась это признать. Может быть, волчица еще не влилась в коллектив должным образом, и он не считал ее полноценным членом общества, но до сих пор она ни словом, ни делом не доказала того, что недостойна находиться среди их рядов. Она охотилась вместе с ними, стояла плечом к плечу в одной случайной стычке, и, право слово, не знала, как еще извернуться, чтобы показать себя. Но она пока еще не отчаивалась и не сдавалась.
– Пришла посмотреть, кого мы вскорости победим, – дерзко выплюнула Хель, собирая воедино свою стойкость. Может быть, в ключевом сражении она сможет наконец добиться несравнимых высот, помочь Воронам разгромить Северо-южных и таким образом навсегда стереть ядовитые усмешки с морд заносчивых волков. И для начала ей нужно будет воспитать к себе искреннюю ненависть к противоположной стороне, чтобы рвать их глотки безо всякой жалости и промедления.

Она приближалась. Размеренно, небрежными шагами, вероятно, чувствуя успокаивающую уверенность, подкрепляющуюся осознанием выигрышного положения, в котором она сейчас находится. Маске казалось, что каждый волк, ненароком заставший чужеземца, нарушающего священные границы территорий, невольно чувствует себя королем ситуации, преисполняясь азартного воодушевления. Однако по наружности пестрой незнакомке было не сказать, что она подвернувшейся возможности поставить врага на место рада; сдавалось, один только вид Вороны, оказавшейся некстати поблизости, отталкивал и вызывал у нее отторжение. Не то отторжение, свойственное каждому волку, заприметившему вражескую морду, но то, которое испытывают, силясь поскорее избавиться от вещи, возбуждающей крайний дискомфорт. Хель не знала толком, какую ответную реакцию у нее это вызывает, но остановилась на чувстве крайне оскорбленного достоинства и, как следствие, раздражения.
Впрочем, на свете и так существовало не столь много созданий, как одушевленных, так и неодушевленных, которые не снискали бы подобной эмоции с ее стороны. Поэтому в распалявшемся гневе не было ничего удивительного.
Как бы то ни было, чего она точно не смогла стерпеть, так это того, что после ее слов волчица поморщилась так, словно посмотрела на какую-то отвратительную дрянь, посмевшую случайно прицепиться к ее лапе или еще черт знает к чему. Бурая возмущенно и шумно выдохнула, но вовремя заметила, что та готовится что-то сказать, и потому промолчала, со злобной готовностью ожидая любых жалящих фраз. Этот диалог завлек ее так же, как любая другая перебранка, в которые она всегда окуналась с головой. Лишний раз стерпеть, смолчать, выйти из разговора – это путь, которым она не пошла бы никогда, предпочтя этому продолжать распаляться хоть до самого конца света.
Хель собиралась положиться на свою силу воли и дослушать Северо-южную до конца. А потом попытаться выиграть в этой перепалке. Не сказать, что словесные схватки были ее самой сильной стороной, – физические больше, раз уж на то пошло – однако раз уж она решила, что не будет драться, стало быть, не полезет вдруг к противнице с желанием вцепиться в глотку.
Если она сама не спровоцирует, конечно.

– Победите? Интересно, с чего же ты взяла, что шайке агрессивных ублюдков удастся выступить против объединившейся стаи.
Бандитка презрительно фыркнула, старательно скрывая свою растерянность. Вплоть до этого момента она и не задумывалась о численности сторон. Северо-южная стая – ее вдруг осенило, что название было дано не просто так, но в честь сошедшихся воедино отдельных стай. Желтоглазую взял гнев, неожиданный тем, что в этот раз она проецировалась на союзников. Они так долго жевали сопли, что не могли обманом и хитростью развалить сначала одну группировку, а потом другую? Рассорить их между собой, в конце концов, чтобы они никогда не сошлись? Или, как больше всего понравилось бы самой Хель, силой и стойкостью задавить их по отдельности, выдавить с этих земель, установить единый порядок, не позволявший бы этим выродкам здесь и носу казать?
Ладно… ладно. Возможно, здесь преимущество и не на их стороне, но у Ворон есть кое-что поважнее подавляющего количества волков. Ведь, как известно, смелость города берет, а этого у них было хоть отбавляй – шальная бесстрашность, доходящая, быть может, даже до глупой, наравне с настойчивостью не позволяла им остановиться на полпути.
– У нас есть цель! – запальчиво выпалила Маска, словно этими словами она убеждала скорее себя, чем свою оппонентку. – У нас есть определенная цель, и мы убьем всех, кто встанет на нашем пути! Мы… – она немного запнулась, все еще не зная, может ли причислять себя к этому великому и недостижимому «мы», считать себя частью единого коллектива. – Вороны не остановятся ни перед чем, – под конец в ее голосе зазвучала спокойная уверенность, восстановившая хлипкое равновесие в душе.
Но на деле Хель все еще оставалась никем. Посвятившая себя чужим идеалом с завидной горячностью, она была такой же чужой для нелюдимых членов банды.
Она не знала, как они достигнут своей мнимой цели с подобной разобщенностью в своих рядах. Ведь она правда хотела помочь, вместе с ними уничтожить всех неподдающихся. Но все, что бурая видела вокруг – недоверие, насмешливость и наплевательское отношение.
Она не знала, чем заслужила подобное. Она не знала и то, почему эта глупая беседа завела ее в дебри размышлений, которыми она никогда себя не отягощала.
Слова вырвались сами собой, непроизвольно, предательски обретая не дарованную им свободу.
– А стоит ли оно того… – она вдруг поняла, что сказала это вслух, отступила и недобро сверкнула глазами. – Конечно, стоит. Стоит любого риска.