Вечерело. Солнце постепенно опускалось все ниже и ниже, пока не спряталось за высокими деревьями. Оно словно устало за день, утомилось обогревать землю и ее обитателей своими ласковыми и нежными лучами, даруя свет и тепло. Теперь оно уходило на заслуженный покой, передавая право первенства на небосводе луне, так любимой волками. Но пока она еще не успела появиться, а солнце еще окончательно не оставило зверей, одаривая их последними своими лучами, не теплыми, но приятными перед ночной прохладой.
Однако молодая белая волчица была совсем равнодушна к вечернему солнцу и той красоте, которую можно было наблюдать вокруг. Лес был совсем обычный, без намека на таинственность и загадку, но в вечерних лучах он выглядел воистину чудесно и сказочно. Иллин же совсем не наслаждалась этим приятным вечером. Упругие и крепкие лапы несли ее вперед, но не так уж и быстро, ведь двигалась она легкой рысью. Голова приопущена, морда направлена к земле, хвост тоже безвольно повис. Хищница старалась бежать исключительно в тени, светлые, освещенные участки земли перепрыгивая с каким-то необычным азартом. Сейчас у нее не было никакой конкретной цели, а потому ее не беспокоило, что она сильно петляет, зигзагами передвигаясь от одного дерева к другому. И хоть она просто прогуливалась, но все же оставалась настороже, ведь бдительность терять никогда не стоит. Мало ли кого можно встретить... Например, как сегодня.
Внезапно самка остановилась. Морда поднялась, взгляд устремился вдаль. Ушки буквально встали торчком, а хвост приподнялся до уровня спины. Нет, нюх и в этот раз не подвел. Сейчас хищница явно чувствовала чей- то запах. Источник его находился не так уж и далеко, а потому вполне можно было различить, что это не Ворон и не одиночка. Такой знакомых и такой ненавистный запах представителя Северо-южной стаи, а главное, только одного. На принятие решения волчице понадобилась секунда. Она улыбнулась, оскалившись, обнажив желтоватые зубы и наморщив морду. Затем облизнулась, предвкушая веселье. А потом сорвалась с места, вначале прежней рысью, а затем галопом. Она быстро обнаружила дорожку запаха, которую оставил за собой неудачливый охотник. Иллин чувствовала запах кабарги, молодой и здоровой, а значит быстрой и ловкой. Очевидно же, что здесь была охота. Белая чувствовала страх добычи, а также азарт преследователя. У нее было хорошее воображение, ей не составило труда "надеть" на себя те эмоции, которые испытывал северо-южанин. Сглотнув слюну, самка еще раз облизнулась. Может быть, охота окончилась удачно? Тогда ей удастся поживиться свежим, еще теплым мясом только что убитого животного. Этим вечером Лира была голодна, а потому не отказалась бы поживиться и волчьим мяском, если охота окажется неудачной. Белая продолжила свой бег по следу.
Вскоре лес немного поредел, и самка оказалась на краю пустоши. Она снова остановилась, принюхиваясь. Повсюду чувствовался запах собратьев, что не могло не подбадривать. Она чувствовала, что она на своей земле; она здесь хозяин, причем очень гостеприимный. Вот сейчас она встретит гостью, ту самую охотницу, по следу которой она бежала, ту самую, чья рыжеватая спина была ей сейчас видна. Память услужливо подсказала, что с этой волчицей Иллин уже пересекалась. Однако никаких более эмоций не возникло, следовательно, она не была той, которую следует опасаться. Белая вновь пришла в движение, быстрым шагом направляясь прямо к Исае, подбираясь со спины. Хвост Лиры поднялся выше спины, ушки так и остались стоять торчком. Шерсть на холке и вдоль спины встала дыбом, демонстрируя, с какими намерениями она приближается. Ветер, спутник пустоши, услужливо скрывал Ворона, принося лишь запах чужачки. Не прошло и нескольких минут, как гостья развернулась, поняв, видно, что охотничий азарт заглушил инстинкт самосохранения. Взгляд белой был направлен прямо на морду Исаи. Не хотелось пропустить ни единой эмоции, что может промелькнуть, когда бедняжка осознает, что она тут больше не одна. Иллин сладко улыбнулась, и в тот же миг послышалось рычание, которое вполне соответствовало злому выражению глаз волчицы.
-Ты чувствуешь запах этого места? Здесь пахнет нами, Воронами. Так что ты здесь забыла? - говорить зверь начинал тихо, но достаточно, чтобы его слова были услышаны. Последний же вопрос был произнесен гораздо громче, сопровождаясь злым рычанием.

Ароматы Ворон так и сквозили то от того куста, то от этого потертого временем валуна. Территория, естественно, была помечена. И не следовало посторонним, таким, как Исая сегодня, заглядывать в гости, ведь здесь гостей встречают не так, как мы привыкли и как это делают, например, люди.
Из общей массы выбился один, на удивление знакомый запах. Он "выскочил" на секунду, когда ветер качнул траву в обратную сторону, словно забыл, что сегодня он избрал другой путь. Но и этого маленького проступка (а для нее невероятной удачи) хватило, чтобы пораскинуть мозгами и сообразить, что же все-таки происходит. Этот запах принадлжеал некогда состайнице Исаи, с которой они никогда не были хотя бы в приятельских отношениях. Голова стала взрываться от мыслей, ее посещающих. "Пф, да это же та угрюмая самочка! Можно не беспокоиться", - вначале коричнево-рыжая повела себя легкомысленно, не взяв во внимание то, что Иллин тоже могла представлять угрозу (что она доказала перед уходом). Охотница даже остановилась, чувствуя себя в большей безопасности, чем до этого. На губах проскочила ухмылка, означающее предвкушение встречи с давней знакомой спустя срок в размере полугодия. Но очень быстро она переменилась в своих мыслях, - "А если она не одна?...Что, если поблизости еще Вороны? Но я их не чую...Да ведь она же может позвать их! Глупая, глупая Исая! Удирай!" - вопил внутренний голос. И, следуя ему, коричнево-рыжая дала деру, но оборвалась в своем беге буквально через семь метров. Нужно было сверить расстояние, разделявшее их с белой. Волчица украдкой посмотрела назад, чтобы понять, насколько близко может быть Иллин, есть ли у нее время, замечена ли она уже? (разумеется, по запаху она была обнаружена, но вот маячит ли ее силуэт у противницы перед глазами...спорный вопрос).
Было поздно. Белая волчица уже увидела свою гостью и семенила прямо к ней. Вид у нее был не дружелюбный по понятным причинам. Понимая, что деваться некуда (а убегать, поджав хвост, никак не хотелось), Исая в предвкушении медленно развернулась, тягостно переставляя каждую лапу. Шерсть на загривке встала дыбом, хвост чуть-чуть приподнялся и завис, уши инстинктивно отошли назад и прижались к голове. Да, Исая выглядела не менее драчливой, чем Иллин. Та, кстати, была одна, и слава Богу! От испуга в начале, вероятно, охотница разинула пасть и предупреждающе зарычала. Губы дрожали, как и появившиеся на переносице складочки. Все тело волчицы было напряжено, что особенно было видно по вжавшимся в землю лапам, которые согнулись под давлением туловища. Голова опустилась нижа уровня позвоночника, демонстрируя взъерошенные шерстинки. Глаза, точно смотрящие на Иллин, "горели". Она всем своем видом показывала, что в обиду себя не даст. Белая, к слову, тоже рычала на нее, явно стараясь запугать. Это работало, ведь Иси до сих пор не знала, есть ли в округе еще кто-то. Ветер сейчас, увы, был безучастен к ее судьбе. Бешенные глаза, не то от злости, не то от испуга, следили за Вороном. И только когда он вконец остановился, держа все-таки опасную дистанцию, Исая чуть обмякла и чуть подняла голову, но напряжение, повисшее в воздухе, не переставало ее коробить.
Тон Иллин был агрессивным, провоцирующим коричнево-рыжую на ответное поведение. Северянка по матери была настроена слишком решительно:
- Я. Здесь. Охотилась, - отчеканила она, явно не спеша оправдываться и объяснять всю ситуацию. Хотя, может, лучше бы она рассказала, почему лапы оказались такими непутевыми и привели ее на Пустошь?

-Интересно, - издевательски проговорила Иллин. - Почему ты решила поохотиться на чужой территории?
Каждое слово сопровождалось тихим угрожающим рычанием. Она продолжила двигаться навстречу, но замедлила шаг. Теперь она шла неспешно, всем своим видом показывая, что хозяин территории, а, значит, и положения - это она.
-А ты не подумала, что такая выходка может выйти тебе дороже?
Белая свернула с прямой, теперь двигаясь по дуге, словно обходя Исаю стороной. Морда была повернута в ее сторону, а сама она продолжала внимательно следить за названной гостьей. Могло показаться, что Ворон дает шанс на спасение, открывая путь к бегству. Однако хищница была настороже. Она не собиралась так просто отпускать Северо-южанку. С другой стороны, легко понять, что она хочет зайти за спину. Может, чтобы напасть, а может, просто чтобы заставить Исаю понервничать.
-А где же добыча? - Тут серые глаза сверкнули. - Поня-ятно. Если в вашей стае все охотники такие, как ты, то это очень печально. С кем же Воронам развлекаться, если все ваше стадо вымрет от голода?
Проговорив это, Лира тихонько рассмеялась, весьма довольная собой.

Несмелый шаг хрупких лап я слышу задолго до появления шкуры передо мной. Эта бурая недавно в воронах, не припомню её имени. Более того, не успела она особо ничем отличиться. Единственное, что я приметила для себя сразу - её неестественная и противная худоба. Кажется, вот рванешь к ней, навалишься всем весом и с легкостью переломишь хребет, заставляя биться жалкое тело в предсмертной судороге. Я не знаю зачем она подходит ко мне, инстинктивно дергаюсь всей шкурой, отвожу уши назад, но не прижимаю. Можно сказать, что я на грани того, чтобы вздернуть верхнюю губу и обнажить клыки в недовольном рыке.
Как ужасно. Я сама себе противна от того, что я делаю. Я стала забитой, озлобленной, пусть и не снаружи, но внутри. Вечная грызня с Демоном, постоянные стычки с состайниками, борьба за кусок мяса, который я не могу съесть спокойно, а несу своим недомеркам, в логово. Вот черт, как же я оскотинилась. Даже слова доброго не могу сказать о собственных детях. А все почему? Потому что жить среди таких как вороны - невозможно. Это грызет изнутри, заставляет морщиться от боли каждый раз, при виде темной шкуры и оскаленной пасти. Это больно. И нет ничего удивительного, что по началу я не рада нагрянувшей неизвестно откуда гостье.
Однако, постепенно шерсть на холке приглаживается, я внимательно оглядываю её и знаки, которые она инстинктивно падает всем телом. Она не настроена агрессивно. Напротив, внимательный поворот ушей и раздувающиеся ноздри говорят мне о её интересе. Ну что ж, интерес это лучше, чем желание унизить и доказать свою правоту.
Я усаживаюсь, метя пушистым хвостом снег возле лап и киваю ей в знак приветствия.
- Никак не называется. Это нервное,- в усмешке я чуть обнажаю уголок пасти, будто подтрунивая сама над собой. Лучше сделать это сейчас, чем потом принимать ушат грязи и язвительности, который каждый здесь норовит вылить на тебя.
Развернув уши в её сторону, смотрю.
- А ты отчего так дергаешься? Неужто уже успела получить от кого-то?- я не издеваюсь, скорее интересуюсь, осматривая шкуру бурой. На ней не видно повреждений или вырванных клоков, как то обычно оставляют наши вороны. Зато её болезненная худоба висит тонкой кожей на узких ребрах и заставляет меня морщиться. Не противно, нет, скорее неестественно и страшно. Что вообще могло заставить зверя испытывать такой страшный голод. Быть может болезнь или горе. Ведь у каждого из нас есть своя печаль, о которой мы молчим и лишь в тиши, заперевшись ото всех на задворках собственного разума можем поскулить и пожаловаться луне. Прося помощи, покровительства, а кто-то быть может и смерти. Ведь некоторые беды пропадут лишь со смертью, как не прискорбно об этом думать.

Молчание. Неловкость. Исая совершенно не знала, что от нее требуется и что вообще делают в таких ситуациях. На что она рассчитывала, когда поплелась за ней? Чувство, когда находишься не в своей тарелке, редко посещало Исаю, а потому она как-то даже не подумала о последствиях. Ею руководствовалось только желание приободрить и скрасить поедающие, изводящее одиночество. Хотя, как знать, может быть Тристере требовалось именно оно.
Наконец волчица сказала что-то и обрывок фразы "Не знает" не стал последним. Теперь хотя бы можно было понять, в каком направлении действовать дальше. Тристера, казалось, выглядела спокойно и задумчиво, раздражаясь в определенные моменты, но было очевидно, что ее переполняют эмоции (и конечно они не позитивные).
- Скорее мерзко - без запинки отрезала Исая, тупо глядя на собеседницу. - Я абсолютно не понимаю его поведения. И мне чуждо его мышление.
Коричнево-рыжая смолкла, обдумывая дальнейшие слова. Не будут ли они лишними? Пусть уж лучше они окажутся ненужными  и проигнорированными, но только бы не цепляющими и режущими по больному!
- Наверное, я бы сразу ушла и разговаривать не стала. Ты молодец. Смогла выдержать это натиск...Ты сильная. Люблю сильных, - как-то задумчиво сказала волчица, несколько абстрагируясь от темы.

Волчица продолжала смотреть на беззаботную мышку, которая что-то очень увлеченно жевала, держа своими маленькими лапками. Беззаботная маленькая мышка, которой совершенно все равно на проблемы вокруг нее. Она просто жевала то, что нашла и была довольна своей никчемной и короткой жизнью.
Белая снова недовольно фыркнула и пошевелила ушами. Ей тоже сейчас хотелось бы быть маленькой беззаботной мышкой.
Зверюшка неожиданно замерла и перестала активно работать своими зубками, видимо почувствовала, что привлекла чье-то внимание. Черные глаза-пуговки уставились куда-то сквозь пространство. Белая самка медленно облизнула губы и на мгновение представила мимолетной вкус крови маленького грызуна.
Коричнево-рыжая самка снова заговорила, нарушая нарастающую тишину между ними, которая в принципе начала устраивать Пропасть.
Я абсолютно не понимаю его поведения. И мне чуждо его мышление. - Тристера вопросительно подняла бровь, мелькнув глянув на состайницу.
"Каждому свое... Каждому свое. Интересно, а как бы себя вела бы я, если он потерял кого-нибудь?.."
Туман снова чуть прищурилась, смотря куда-то сквозь Исаю.
- Наверное, я бы сразу ушла и разговаривать не стала. Ты молодец. Смогла выдержать это натиск...Ты сильная. Люблю сильных, - задумчиво промолвила охотница. Белая моргнула и снова посмотрела на неё, более внимательно рассматривая. Они мало чем отличались, если только Пропасть была чуть худее, но опять же... Каждому свое.
- Не могу молча уйти, - ответила волчица, поднимаясь из сидячего положения, - И так слишком много приходится держать в себе. Поэтому молча уйти для меня роскошь. Еще несколько камней в мой мешок... - воительница криво усмехнулась, покачав головой, - Так и умом двинуться можно.
Белая волчица медленно потянулась и отряхнулась, будто только недавно была в лапах сновидений, а Исая застала её пробуждение
"Что то ты много говоришь постороннему волку, Тристера..."
Мелькнула мысль в белой голове. Пропасть снова напряглась, смотря на коричнево-рыжую самку, которая решила составить ей компанию в её одиночестве. Раздражение снова стало щекотать нервы Тристеры.

Так долго и пристально он вглядывался в серую даль, пытаясь разглядеть неясный силуэт четвероногого существа, нарисованного собственным воображением, что облетевшие листья смогли укрыть его могучую ровную спину желто-грязным одеялом. Он представлял себе, что эти темные контуры принадлежат лазутчику Воронов, но слишком опрометчиво было бы со стороны врага залезать в самую глубь чужих территорий и попытать сомнительную удачу не быть пойманным. Здравый смысл молил его покончить эти игры с тенью, но чрезмерная осторожность, привитая еще с самого раннего детства, не давала покоя. Уверенно ступая прямо навстречу невиданному врагу, на половине пути он понял, что мохнатое чужеземное существо есть не что иное, как полуголый кустарник: пышные, торчащие в стороны ветки издалека походили на волчий хвост и голову. Внутренняя гордость не позволила ему выпустить облегченный вдох, будто сейчас волк не находился один на несколько миль, поэтому все же дошел до цели и принюхался, пытаясь поймать неместные запахи.
Новообразованная стая уже долгие месяцы не давала ему спокойного сна, все крутились в голове каруселью неясные образы и негативные мысли, пробуждавшие матерого в поздний час. И каждый раз он вставал по ночам, не в силах умерить свое волнение, ходил по окрестностям, чтобы убедить самого себя, что эта ночь так же тиха и безопасна, как и все предыдущие. Но после таких вылазок он спал сном младенца, и миры, являющиеся ему, одаривали такой доброй теплотой, будто на него сквозь время устремлен любящий взгляд покойной матери.
Патруль уже давно вернулся, а Ян все продолжал переходить от дерева к дереву, от куста к кусту, проверяя все тщательнейшим образом, боясь упустить любую мелочь, которая потом стоила бы стаи жизни. Но каждый раз понапрасну. Вороны сидели тихо, дичи было полно, а его переживания пусты. Он дошел с парой молодых волков до границы, где никто не обнаружил чужих следов. На обратном пути матерый велел им не ждать его – ему срочно нужно было проверить свое чутье.
Через верхушки деревьев, что цеплялись за грязное, мутное, словно мертвое озеро, небо он обнаружил, как долго длилось его отсутствие. Покидал жилище он еще во время восхода, поэтому сейчас так нещадно тянет и урчит желудок. Длинный розовый язык прошелся по губам, надеясь почувствовать на них вкус утреннего зайца. Очередное гудение отдалось слабостью во всем теле, поэтому, пощадив свой немолодой организм, Ян неспешно двинулся в сторону волчьего пристанища. Со всей свойственной ему неуклюжей ловкостью волк обходил валуны и овраги, едва разбирая их очертания в сгущающихся сумерках. Редкая трава почти исчезла, лишь небольшими кустиками торчала из сухой земли.
Слабый свет тонким лучом пробивался из-за горизонта, когда он встретил на своем пути первого члена стаи, и совсем скрылось, погрузив всю долину в туманный мрак, когда Ян уже улегся в глубине пещеры. Прячась от ветра за теплыми шкурами друзей, его накрыла волна спокойствия и непередаваемого блаженства, едва он расслабил уставшие мышцы и прикрыл глаза. Пустой желудок еще давал о себе знать и не унимался, но желание отдохнуть и растянуться на твердом полу пещеры было сильнее всяких его капризов. В голове волка проскользнула слабая мысль, что, возможно, именно сегодня он проспит крепким сном до самого утра.

Жизнь одна. Жизнь имеет свое начало и конец, как и любое другое в этом мире. И после окончания никто не даст ни минуты больше. Это будет конец, конечная станция, откуда поезд дальше никуда не пойдет. Это не черновик. Это не пробная версия и ее нельзя удлинить, попробовать еще раз или на время остановить. Такое чудо просто нереально совершить, как бы ты сам этого не хотел. Жизнь все равно когда-то пройдет, хочешь ты этого или нет. Ты можешь только ее укоротить или сохранить ее длину. Это своего рода материал, из которого можно изваять скульптуру или сделать шалаш. Это тот материал, из которого его хозяин может сделать все, что он пожелает. Вопрос — чего хозяин хочет от жизни и знает ли он, чего он хочет.

Большинство даже не осознают, насколько хрупок этот материал. Особенно у тех, кому не удалось родиться обычными и здоровыми, как все остальные. Хотя, все мы чем-то больны по своему. Жить полноценно таким не удается. Но чтобы и жить полноценной счастливой жизнью, надо делать то, что ты хочешь и добиваться своих, именно своих целей. Стать выше всего, что отнимает время, настроение, здоровье. Нет, вовсе не нужно из-за этого, к примеру, пропускать патрули или занятия со своим учеником, нет, хоть это и тоже отнимает время. Просто стань собой. В жизни нечего терять.

Ты никому ничего не должен. Все что у тебя есть, все твое и ничье больше. Ты волен сам распоряжаться своей жизнью, своим временем, все это только твое. Не надо бояться рисковать в поисках своего или, скажем, бояться в чем-то ошибиться. Все в жизни ошибаются. Не бывает идеальных. А если и есть те, кто не совершает ошибки, так значит они просто ничего не делают. А она делает это. Делает и совершает ошибки, взлетает и падает, снова поднимается, принимая жизнь такую, какая она есть. Хотя, возможно, эта волчица не воспринимает ее так, как нужно, если пришла сюда.

- В Вороны? - удивленно приподняв бровь, ты усмехнулась и стала подходить к волчице ближе, а когда остался лишь один метр, резко останавливаешься. - Я не вижу потока возможностей в тебе, - вдруг охватило странное чувство ненависти. Говорят, что ненависть - это разрушающее чувство, потому что из-за ненависти мы стоновимся злее, ярость захватывает нас. Тяжело жить без ненависти, особенно тогда, если относятся с самого рождения с каким-то презрением. Это тяжко, честное слово. Иногда ты пытаешься подавить в себе это чувство, но, согласитесь, ненависть вычеркнуть из себя не так уж и легко, как кажется на первый взгляд. Для этого нужно большое желание достичь нужного результата и лишь тогда все получится. А у тебя его нет. Тебе лишь нравится это.
Безумна.
Зависима.
Зависима от этого чувства, которое ведет тебя.
К черту все маски.

- Если ты сможешь доказать свою пользу в действии, то я подумаю об окончательном ответе. Ты пойдешь со мной и, можешь считать Воронов своим временным домом, до вынесения полного решения. За тобой будут наблюдать и докладывать мне. Бери дичь и пошли, да побыстрее.

Отдаешь приказ, разворачиваешься и идешь по направлению к логову Воронов...